– Но…
– Скажите Райко, что она была права, заботясь в первую очередь об интересах своего клиента, ваших интересах, особенно учитывая, какой вы большой человек и важный чиновник, почаще упирайте на это, и предоставив вам время тщательно все обдумать. Вы совершенно с ней согласны, лучше не спешить, покупка контракта этой женщины сейчас – не очень хорошая идея. Употребите именно это сочетание, не называйте Фудзико по имени, не забывайте, что с их точки зрения на этой стадии вы обсуждаете лишь приобретение вещи, а вовсе не даму сердца, которую вы обожаете. Выразите признательность Райко и скажите, что, благодаря ей, вы одумались и считаете теперь, что покупать контракт было бы ошибкой. Вы просто будете платить за услуги «этой женщины» время от времени, а если «эта женщина» окажется занятой, сигата га най – это не имеет значения, – жизнь слишком коротка и так далее.
Тайрер слушал внимательно, он понимал, что Андре прав, и внутренне стонал при мысли, что не увидит Фудзико целую неделю, уже рисуя себе, как она страдает под тяжестью каждого гайдзина в Иокогаме.
– Я… я согласен с тем, что вы говорите, но я не… мне кажется, я не смогу этого сделать, я имею в виду, не смогу сыграть, как надо.
– Но это необходимо, да потом почему бы и нет? Они ведь играют все время, все время! Разве вы не заметили, что они проживают в своей жизни ложь как правду, а правду как ложь? У женщин нет другого выбора, особенно в Плывущем Мире. Мужчины? Они еще хуже. Вспомните бакуфу, Совет старейшин, вспомните их и вспомните Накаму, особенно Накаму. Они непревзойденные мастера в этой игре, а это именно игра и ничто другое. Зачем же быть голубем в этой стае ястребов, зачем позволять Райко унижать вас и в то же время швыряться золотом, которого вы еще не заработали – никогда и не сможете заработать – и все лишь в попытке унять ту непреходящую боль, которую Господь поселил в нас.
Андре вздрогнул всем телом. Эта западня была ему слишком хорошо знакома. Он сам в нее попался. Райко выжала из него гораздо больше, чем позволяло его собственное финансовое положение. Нет, это не так, раздраженно одернул он себя. Можешь как угодно вертеть правдой и лгать перед другими, но не делай этого перед самим собой, перед истинным собой, или тебе конец. Правда заключается в том, что я с безоглядной радостью согласился отдать все, что имел, и даже больше. Семнадцать дней назад.
В тот миг, когда Райко впервые представила меня этой девушке…
В тот миг, когда я увидел ее, с алебастровой кожей, волосами цвета воронова крыла и манящими глазами, я понял, что отдам Райко свою душу и войду во врата ада, чтобы обладать ею. Я, Андре Понсен, слуга Франции, магистр шпионажа, убийца, знаток всех мерзостей человеческой природы, я, великий циник, в одно мгновение влюбился без памяти. Безумие! Но это так.
Едва лишь девушка вышла из комнаты, я, беспомощный и онемевший, с трудом произнес:
– Райко, пожалуйста. Сколько ни просить, я заплачу.
– Прошу прощения, Фурансу-сан, это дело будет стоить больших денег, чем я могу выговорить, даже если она согласится быть с вами – она еще не дала согласия.
– Какие бы ни были деньги, я заплачу. Пожалуйста, спросите. Спросите, согласна ли.
– Конечно. Пожалуйста, приходите завтра, к вечеру.
– Нет. Пожалуйста. Сейчас спрашивать – спросите сейчас, я ждать.
Ему пришлось ждать почти два часа. И все это время он изнывал от тревоги, молился, надеялся, умирал, воскресал и умирал снова. Когда Райко возвратилась и он увидел ее строгое лицо, он начал умирать еще раз, но метнулся к жизни, услышав:
– Ее зовут Хинодэ, что означает Восход Солнца. Ей двадцать два года, и она говорит «да», но есть условия. Помимо денег.
– Все, что хочет Хинодэ.
– Вам лучше сначала выслушать. – Он никогда не видел Райко такой серьезной. – Хинодэ говорит, что она будет вашей супругой, не куртизанкой, год и один день. Если в этот последний день она решит остаться с вами, она отдаст вам свой иноти, свой дух, и будет с вами еще один год, и еще, год за годом, пока не решит оставить вас или пока не наскучит вам. Если она захочет уйти, вы поклянетесь, что отпустите ее, не препятствуя.
– Согласен. Когда начинать?
– Подождите, Фурансу-сан, я еще многого не сказала. В вашем доме не будет никаких зеркал, и вы не станете их туда приносить, ни одного. Когда она будет снимать одежды, в комнате всегда будет темно – за исключением одного только раза, первого. Только один раз, Фурансу-сан, вам можно будет увидеть ее. Далее, как только появится любой… любой обезображивающий знак, или когда бы она ни попросила вас об этом, вы без колебания поклонитесь ей и благословите ее, и будете ее свидетелем, и подадите ей чашу с ядом или нож, и будете смотреть и ждать, пока она не умрет, чтобы почтить ее жертву.
Его разум взбунтовался.
– Умрет?
– Она сказала, что предпочла бы нож, но не знает, что выберет гайдзин.
Когда способность трезво мыслить вернулась к нему, он спросил:
– Я… я судить, какой… какой знак обезображивающий, какой нет?
Райко пожала плечами.
– Вы или она, это не имеет значения. Если она решит попросить об этом, вы должны сдержать свое обещание. Все это будет записано в контракте. Вы согласны?
После того, как он просеял это через свое сознание, весь этот ужас, и принял его, он сказал:
– Значит, болезнь ее ранняя, знаков еще нет?
Глаза Райко смотрели неумолимо, голос прозвучал так тихо, с такой ужасающей непреложностью, неподвижная тишина, разлившаяся по комнате, казалась бесконечной.
– У Хинодэ нет болезни, Фурансу-сан, ни одной. Она вся без единого изъяна.
Его голова словно взорвалась. Слова «она вся без единого изъяна» эхом отозвались где-то высоко в небе его сознания, перемешавшись с внутренним всепронизывающим воплем: «Но ты-то нечист!»
– Почему? Почему соглашаться? Почему? Почему она… она знает, знает мою скверну. Да?
Прислужница, ждавшая на веранде снаружи, отодвинула сёдзи, испуганная его ревом. Райко махнула ей рукой, и она послушно задвинула ее снова. Райко пригубила саке из своей чашечки.
– Разумеется, она знает, Фурансу-сан. Прошу простить меня.
Он вытер слюну, скопившуюся в уголках рта.
– Тогда почему… соглашаться?
Опять эта отчужденность.
– Хинодэ не сказала мне, прошу прощения. Одно из условий моего соглашения с ней заключается в том, что я не стану выпытывать у нее причину, как это будет частью и вашего с ней соглашения. Мы не должны заставлять ее, она говорит, что сама выберет время и скажет. – Райко тяжело выдохнула. – Прошу прощения, но вы должны принять это как часть контракта. Это последнее условие.